Раньше я тоже не знал – почему это в автобусе пассажиры не улыбаются друг другу. А когда сам попробовал, понял – опасное это занятие.

Вхожу  я как-то в автобус, а на меня из дверей вываливается какой-то сердитый дядя, килограммов на шестьдесят с гаком, да гак его на столько же тянет. Посторониться я не успел, и он слегка (если, конечно, слово "слегка" подходит) помял меня. И вместо извинений я услышал: "Мешаются тут всякие под ногами!" Я хоть и "всякие", но за словом в карман ни к себе, ни к другому не полезу. Только хотел ему выдать всё, что я знаю про вождение крупнотоннажных судов, про зоопарк (с выдержками из Брэма), про одного из сыновей Ноя (а именно – Хама и всех его потомком), как вдруг подумал: "А ведь, может, у него и было хорошее настроение до входа в автобус, да испортили его ему здесь? Каким я сам отсюда выйду на своей остановке? Нет – шалишь! Буду улыбаться, чтобы и себе и другим настроение поднять. Глядишь - и другие заулыбаются". Улыбнулся для начала я этим своим мыслям и захожу в автобус.

Кондукторша глянула на меня и говорит: "Ишь, не успел войти, уже лыбится. Думает, без билета проскочит". Я, улыбаясь, достал проездной билет и показывал ей. "Ну чего ты улыбаешься? Думаешь, я не знаю, что ты сам нарисовал его? Ну-ка, дай сюда!" Она долго вертела билет, подставляя к свету, поднося чуть ли не к носу, наконец, со вздохом сожаления вернула.

Я улыбнулся и хотел уже спрятать билет в карман, как тут не выдержал какой-то бдительный гражданин: "Ну, ясное дело – нарисованный. Гляди, как улыбается. Думает - не раскусят его. Сейчас мы выведем этого Саврасова-Микельанжело на чистую воду". И он протянул руку к моему проездному. Я, улыбаясь как родному, вручил этому общественному эксперту свой билет.

Гражданин долго пристально всматривался, вертел билет и так и сяк, нюхал его, даже ногтем поскрёб. Лизнуть, правда, не решился. Наконец, вздохнув, вернул мне его и с уважением сказал: "Хорошо подделано, не придерёшься".

Я, продолжая улыбаться, прошёл дальше и остановился напротив женщины, сидящей у окна. Посмотрев на неё, я подумал: "Какая милая симпатичная женщина". Симпатичная женщина, поймав мой взгляд, стала обеспокоено проверять части своего туалета. Найдя их в порядке, она стала по отражению в стекле проверять состояние своего лица (а вдруг забыла что-нибудь нарисовать?). Нет, вроде всё на месте. Женщина облегчённо откинулась на спинку сиденья и снова натолкнулась на мою улыбку.

"Ну чего смеёшься?! – не выдержала она, - Ты на себя-то посмотри: уши как локаторы, нос в конопушках, а туда же – над другими смеётся". Я молча проглотил и "локаторы" и "конопушки" и, улыбнувшись ещё лучезарнее, отвернулся, думая о том, как обманчива бывает человеческая внешность. Женщина не успокоилась, а постепенно раскалялась всё больше и больше. Ей начали поддакивать сочувствующие голоса остальных пассажиров. Но я был занят своими мыслями и пропустил этот тревожный для меня момент.

"Ты что это улыбаешься моей жене?!" – будто из пушки выстрелив, гаркнул мне в ухо гражданин с носом боксёра. Я сосредоточил свой взгляд и увидел, что действительно улыбаюсь в сторону молоденькой женщины и старушки. Ну, старушка не в счёт – к ней бы меня этот "Отелло" не приревновал. "Товарищ, - успокоил я гражданина "Отелло", - я улыбаюсь не персонально вашей жене, а всем сразу". "Ах, ты бабник!" – вскрикнула женщина у окна, расталкивая всех локтями и пробираясь ко мне, - А я-то думаю, что это он мне всё улыбается? Я вот сейчас так тебе сумкой улыбнусь, что всю жизнь смеяться будешь!" Все пассажиры разом зашумели, сужая и без того небольшое пространство вокруг меня.

Я ещё некоторое время пытался улыбаться, но когда мне оборвали воротник у пиджака и стали звать милицию, я решил не подливать масла в огонь. И ПЕРЕСТАЛ УЛЫБАТЬСЯ...

Увидев моё лицо нахмуренным, все сразу стихли и оставили меня в покое. На их лицах было такое выражение, словно они сделали что-то очень важное в государственном масштабе. Они победоносно посматривали друг на друга и продолжали бдить друг за другом (на предмет несанкционированной улыбки). Остаток пути я провёл в скверном настроении.

На своей остановке я вывалился из автобуса на какого-то лопуха, входящего в автобус. А чтобы дольше помнил, как мешаться под ногами, я поддал ему локтём. Он понимающе посмотрел мне в след, приветливо улыбнулся и вошёл в автобус…

Я тут же бросился назад. Едва не зажатый закрывающимися дверьми влетел в автобус, встал напротив "лопуха" и улыбнулся ему. Если бы вы видели, как мы целых пять остановок улыбались друг другу и своим мыслям.

1973                                           А.Пилигрим