День тот, когда всё случилось, как-то сразу не удался. Началось всё с того, что пришёл я на работу, сел за кульман и... задумался. Уж не знаю, что со мной случилось – то ли съел чего, то ли в транспорте дверью защемило, не знаю, но только задумался я надолго. Целых две минуты мучился. С непривычки устал, и глаза слипаться стали.

Но тут ко мне двое в штатском подходят, берут под руки и молча выводят сначала из отдела, а потом из института. Не успел я перебрать и половины уважительных причин, из-за которых меня могли взять под стражу, как один из них сунул мне под нос какую-то тряпочку, и я "поплыл" в неизвестном направлении.

Очнулся я в каком-то кабинете. Глянул я вокруг себя... и чуть снова не отключился – кругом надписи на непонятном иностранном языке, всякие плакаты  с пропагандой их "загнивающего" образа жизни в виде полуголых красоток и полуодетых суперменов. А передо мной шеф или бос или бес его знает кто такой в бабочке и с сигарой в зубах. Наверняка, главный шпион.

Ну, думаю, пытайте, дьяволы – ничего не скажу и подписывать ничего не стану.  А тот увидел, что я уже пришёл в состояние, пригодное для интенсивного допроса, улыбочку стандартную типа "сделано в Голливуде" к лицу присобачил и нажал потайную кнопку под столом. Входят человек двенадцать "мальчиков" пятьдесят шестого размера и роста не ниже шестого. Уселись вокруг в креслах и уставились в меня пронзительными взглядами, словно я у каждого из них десять или даже все двадцать баксов взял взаймы и не вернул.

Тут шеф и говорит им на знакомом мне языке, но с чикагским акцентом: "Господа, позвольте представить вам одного из самых лучших наших агентов 00013". Я аж из кресла подскочил. "Как так? - думаю, - Когда же успели, дьяволы, завербовать? Не уж-то в беспамятстве я им что-топодписал и рассказал? А самое главное - что я им мог рассказать, если сам толком ничего не знаю?"

А он, шпионская морда, будто не видит моего удивления и мысль свою дальше развивает: "Раньше как мы работали? По-старинке готовили курсантов: обучали работе с шифровками, закладывать мины, травить колодцы и делать прочие шпионско-диверсионные штучки. Потом перебрасывали их через границу и в конце концов теряли и агентов и затраченные средства налогоплательщиков. Теперь совсем другое дело. Наших агентов нового типа не отличишь от обычных граждан. Чаще всего они и сами не знают на кого работают. Вот он, например (это уже про меня), за весь прошлый год абсолютно ничего не сделал на работе, а деньги из их кассы изымал регулярно – 5-го и 20-го. За год получилась сумма 2160 рублей. И это, заметьте, без налогов".

Сидящий слева от меня агент с тремя нулями перед семёркой презрительно усмехнулся. Шеф, заметив это, взвился, словно мартовский кот на дерево: "Да, Джеймс! В последний раз при помощи местных рецидивистов в городе Н. тебе удалось взять в сберкассе 180 тысяч. Но всех твоих подельников взяли на третий день, а ты едва унёс четверть украденного и свои ноги, прихватив в нагрузку пять "сквозняков", которые едва не свели тебя в могилу. И твоё лечение обошлось в пятьсот тысяч! А здесь – чистая работа! Ни стрельбы, ни погони – расписался в ведомости и вне подозрений. А теперь посчитай сколько регулярно изымается из их бюджета нашими агентами 5-го и 20-го, умножь на количество месяцев в году, а потом лет на 15 такой работы и, наконец, умножь на количество таких скрытых агентов." Агент с тремя нулями в номере и двумя извилинами в голове напрягся, потом вытащил из кармана калькулятор, постучал на клавишах и изумлённо уставился на шефа, а потом с уважением на меня...   

1981                                                   А. Пилигрим